С 01.06.2020 адрес официального сайта
Центрального государственного архива Кировской области - https://cgako.ru

Интервью с Соней Люрманн

  В конце июля - начале августа 2013 г. в Государственном архиве Кировской области работала Соня Люрманн, доцент кафедры социологии и антропологии Университета им. Саймона Фрэзера в г. Ванкувер (Канада).

В наш город Соню Люрманн привело желание посмотреть Климковский крестный ход к «пламенным младенцам», а также изучение документов, связанных с первопричиной его возникновения.

- Известно, что Вы преподаете в Канаде, в Ванкувере, и в то же время интересуетесь православной культурой России. Почему Вас заинтересовало именно это направление исследований?

Православной культурой я заинтересовалась, наверное, через исследования, которые проводила в Республике Марий Эл где-то с 2003 по 2008 г., в том числе с 2005 по 2006 г. я там жила целый год и там я изучала разные конфессии, разные религии в республике, как они развиваются на фоне советской секуляризации. Я там смотрела, как в советское время проводилась атеистическая пропаганда, как там у них были попытки в 60-70-е гг. разработать индивидуальные подходы к разным конфессиям, отговорить мусульман от мусульманства, а христиан  от христианства. Я рассматривала как на этом фоне возрождается религиозная жизнь в настоящее время. Там православная церковь была одной из нескольких, которые я смотрела, но я поняла, что, наверное, мне - потому что я сама не являюсь православной христианкой - потребуется некоторое время, чтобы войти в эту культуру, что-то понять, что-то узнать, потому что там очень богатая традиция. И вот я решила сосредоточиться именно на православии. Для России это, конечно, очень важная религиозная традиция, которая во многом повлияла на российскую жизнь.

- Что-нибудь интересное у нас в архиве Вы в плане исследований нашли?

Здесь с Владимиром Анатольевичем (Коршунков В.А. – доцент кафедры всеобщей истории ВятГГУ, кандидат исторических наук – А.Л.) смотрели дела об убийстве тех троих детей, которых сейчас называют «пламенными младенцами» в Елево, недалеко от Климковки. Безусловно, мы нашли интересные документы, которые именно показывают, как это преступление понималось в том году, когда оно совершалось и потом о строительстве там часовни, церквей.

- Насколько сложно было найти нужную информацию?

Мне было очень легко, потому что для меня заранее подобрали документы, сотрудники архива были очень дружелюбными и местные историки очень приветливые.

- Не сложно ли Вам было работать с Российскими дореволюционными рукописными документами?

Я сама родом из Германии и нужно сказать, что немецкие документы XIX в. намного сложнее читать, потому что там совсем другой шрифт. Алфавит, в принципе, латинский был, конечно, но также, как в печатном варианте, есть готический шрифт, есть и рукописный вариант этого готического шрифта, и там многие буквы совершенно не похожи на современные латинские буквы, вот как мы в немецкой школе учимся писать. Поэтому с этим российские документы как-то легко читать.

- В наш город Вас привела не только работа в архиве, но и участие в Крестном ходе. Какой научный интерес он представляет для Вас?

Меня интересует этот Крестный ход к «пламенным младенцам» тем, что это как бы народное осмысление исторического события. Это событие действительно произошло, об этом есть архивные данные, но не после каждого преступления потом возникает народное почитание, поминовение этих жертв убийства. Поэтому мне интересно именно это. Конечно, это чудовищный случай, что собственный отец затолкал своих детей в печь, еще какой-то сказочный сюжет, немножко мифический. Мне кажется, он захватил народное воображение и поэтому интересно посмотреть как те люди, которые ходят в паломничество, это понимают и чем это их интересует. Я сама буду там брать интервью, расспрашивать.

- В каких еще российских архивах Вы работали?

Я работала в Государственном архиве Республики Марий Эл, в партийном архиве, я работала в Москве, в ГАРФе, с документами СССР, РСФСР и российскими. Еще я работала в Казани, в Национальном архиве Республики Татарстан, и в Нижнем Новгороде, тоже в областном архиве. Еще я работала, впервые читала, с российскими документами XIX в. на Аляске. Там есть фонды Российско-американской компании и Русской православной церкви, русских православных миссионеров на Аляске, они тоже все на русском языке.

- Насколько популярно изучение православной культуры на Западе, в западных учебных заведениях?

Конечно, на Западе довольно мало знают о православных традициях, есть много предрассудков. Например,  что там только обряды и люди не заботятся о знании, что они делают, просто важно исполнять обряды; мне кажется, это немного искаженное понимание православной культуры. То есть много предрассудков, но есть, мне кажется, сейчас много интереса и среди западных христиан, именно к литургической стороне веры и это воспринимается как важное. Поэтому, я думаю, многие даже западные церкви ведут постоянный диалог с Русской православной церковью и другими православными церквями и пытаются вместе приобщиться к какой-то общей традиции древнего христианства. Различия, конечно, остаются, они должны оставаться, так как нужно знать свои традиции, но интерес, безусловно, есть. Например, через музыку - на Западе очень популярны православные хоры, которые приезжают, выступают, и сами католические и протестантские хоры исполняют литургическую музыку православных церквей. Мне кажется, через это тоже идет взаимопонимание.

- В каких-либо еще Крестных ходах Вам приходилось принимать участие?

Я приняла участие в 2005 году в Крестном ходе в Марий Эл. Там есть такой Крестный ход с иконой Смоленской Божией Матери, которая обычно хранится в деревне Петьялы. Это воспринимается как миссионерский Крестный ход, когда ходят в деревни, где нет церкви и где нечасто бывают священники. Частично это марийские деревни; священник, который благословляет этот Крестный ход, сам мариец по национальности, на марийском языке говорит проповеди. Вот именно и есть этот аспект просвещения и привлечения людей к православию. Церковь приходит к ним, когда они не могут постоянно ходить в церковь.

- Известно, что Вы знаете много языков. Какие именно Вы знаете и есть ли среди них такие, которые нравятся больше остальных?

Родной язык у меня немецкий. В школе изучала английский, французский, русский. Еще самостоятельно я изучала японский язык, ездила в Японию. В Марий Эл я жила и изучала марийский язык, который, кстати, очень красивый и интересный. Я очень люблю русский язык, потому что я его всегда изучала именно от души, по желанию. У меня в школе была очень хорошая подруга, которая была родом из России. Когда я уже немного знала русский язык, мы стали разговаривать по-русски. Теперь у меня муж, он тоже родом из России, из Советского Союза еще. Мы дома по-русски говорим, мои дети тоже по-русски говорят. Сейчас я живу в англоязычной стране и на работе говорю по-английски, но на бытовом уровне, на уровне дружеского общения, я лучше по-русски выражаюсь, чем по-английски. Английский для меня рабочий язык, научный, а русский – более душевный.

- Много ли у Вас научных публикаций? Какие проблемы в них рассматриваются?

У меня есть книга по религиозной жизни в Республике Марий Эл, называется «Secularism, Soviet Style»/»Секуляризм по-советски» (Luehrmann S. Secularism, Soviet Style: Teaching Atheism and Religion in a Volga Republic. Bloomington: Indiana University Press, 2011) именно на примере Марийской республики. У меня есть книга по Аляске, сравнение российской и начала американской колонизации, ну и теперь, я надеюсь, тоже напишу книгу не именно об этом Климковском крестном ходе, но о работе православной церкви в отношении деторождения, абортов, детей.

- Вы рассматриваете православную культуру в контексте деторождения. Почему Вы выбрали именно это направление?

Аборты в России - это очень интересная тема, потому что отношение к ним понемногу меняется. В принципе,  в советское время это было совсем обычное явление, у многих женщин их было несколько. Сейчас, мне кажется, они признаны и в сравнении некоторыми странами в России они довольно широко применяются, но все равно в связи с этим есть какие-то попытки повлиять на людей, чтобы они хотя бы использовали контрацепцию. Поэтому это такой пример, где можно видеть как правительство, и церковь, и другие организации пытаются повлиять на общественное мнение, на поведение людей и с этой стороны меня заинтересовало. Ну и еще, может быть, просто лично у меня время такое в жизни, когда у меня самой дети маленькие и вся эта тема родов, беременности очень близка. В частности, я приезжала со своими детьми в Россию и взяла их на разные мероприятия, поэтому вся эта среда, где думают о детях, о семьях - это мне сейчас близко.

- Будут ли в Вашей будущей монографии проблемы рассматриваться с культурологической стороны или все же больше с точки зрения планирования семьи и деторождения?

Я не демограф и не медик, поэтому я буду рассматривать, как изменяется отношение к какому-то явлению, такому, например, как аборты. Что становится с теми людьми, которые в прошлом делали аборты. Женщины, которые сейчас не в том возрасте, чтобы рожать, а в молодости делали аборты. Сейчас, допустим, они ходят в церковь, сознают, что это грех, вот что с ними дальше, как у них меняется память. Я тоже смотрела архивные документы советского периода; как раз в это время было интересное отношение к абортам, что с одной стороны, они широко применялись. Даже, говорят, часто врачи советовали и толкали на них, а с другой стороны, постоянно велась борьба, когда все больницы должны были показать, что они проводят какие-то лекции, борются с абортами. Поэтому такое двойственное отношение было, и это тоже интересно проследить по архивным материалам.

- Что Вы можете сказать о состоянии гуманитарных наук, исторической науки, культурологической науки на Западе? Востребована ли она в современном прагматичном обществе?

Я сама преподаватель в университете и, конечно, студенты часто задают вопрос, что зачем изучать этнографию, социологию, историю, как работу найти с этим. Но для меня как раз эти гуманитарные науки – это пространство свободы, где студенты хотя бы на какое-то время, на четыре года своей жизни, могут откладывать в сторону заботы, сколько зарабатывать, чем жить и учиться думать. Мне кажется, что человек, который научился думать, найдет свое применение где-то, и это не так важно где. Гуманитарные науки инструментализируют ум и умственную деятельность, учат мыслить ради того, чтобы мыслить, потому что это нас делает людьми. Да, что мы мыслить умеем и, мне кажется, это все-таки важная ценность,  которую нужно поддерживать в настоящее время.

 

Интервью подготовил ведущий специалист КОГКУ "ГАКО" Алексей Леонтьев

Памятные даты в истории России:
Если запуск java у вас включен, то рекомендую обратиться к источнику информера: Информер праздников, событий и знаменательных дат.
Возможно, Вы найдете решение.
Яндекс.Метрика